Мой дед по отцу считал себя везунчиком и свято верил в коммунизм. Мать свою он
не знал, она умерла вскоре после родов, а отец его, то ли мелкий лавочник, то ли
приказчик в лавке (история менялась в зависимости от количества выпитого дедом),
больше уделял внимания своему любимому делу - бегал по бабам по окрестным сёлам,
чем своему сыну. Бегал он и добегался. Один из сельчан, обнаружив свою жену и моего
прадеда в постели, без лишних слов зарубил их топором. Так мой дед стал сиротой и
задрейфовал по матушке-России.
Жизнь принесла моего деда в город Курган (название последние 100 лет не менялось)
и он поступил учиться в недавно открытое педагогическое училище. Откуда его и
выгнали за “непролетарское” происхождение. Мой дед так и не узнал, каким образом
начальство училища проведало о его происхождении, а я думаю, что он просто открыл
рот не в том месте, не с теми людьми.
Он перебрался в Хабаровск и вступил в ряды РККА. Дед был человеком умным и
активным и быстро дорос до звания старшины. В Хабаровске он встретил свою жену,
мою бабушку и, вскоре после рождения сына был направлен для прохождения службы
на Камчатку.
В 1937 году произошло два события, из-за которых дед и считал себя везунчиком.
Первое, его выгнали из армии и из партии за сокрытие непролетарского происхождения,
дед думает, что его нашли бумаги из Кургана. Второе, его собутыльник, начальник
Петропавловского отделения НКВД, предупредил моего деда по-пьяни, что он ожидает
новые арестные списки и, если имя моего деда будет в этих списках, то он даст моему
деду 24 часа, чтоб тот мог “утрясти дела“. Бежать с Камчатки было всё равно некуда.
Следующий месяц дед не спал по ночам, прислушиваясь к шуму автомашин -
в Петропавловске их было немного, а НКВД любило забирать людей по ночам. Через
какое-то время его нкведешный собутыльник был вызван во Владивосток и больше
о нём никто никогда не слышал. О деде забыли тоже и он смог устроится во вневедом-
ственную охрану местного отделения связи.
